Генрих Гиз родился 31 декабря 1550 года, третий герцог Гиз. Ему было 13 лет, когда его отца убили гугеноты и рос он, когда все вокруг пылко желали мести за убитого герцога. В 1566 он отправился в Вену на войну с турками, но война закончилась перед его прибытием. Он вернулся во Францию чтобы принять участие в религиозных войнах. Уже десять лет продолжалась во Франции непрекращающаяся война между католиками и протестантами (гугенотами). С тех пор как герцог Франсуа Гиз со своей вооружённой свитой напал на молящихся гугенотов в 1562 г., здравый смысл уступил место религиозной вражде. В ходе борьбы погибли лидеры враждующих партий Франсуа Гиз и Антуан Бурбон. Их место заняли сыновья - Генрих де Гиз и Генрих Наваррский. Королевская власть тоже оказалась втянутой в религиозную распрю. Ориентируясь на более сильных, лавируя между враждебными группировками, она старалась укрепить своё положение. Королева-мать Екатерина Медичи, которая фактически управляла страной, пыталась извлечь выгоду для своей семьи из этого конфликта.
В 1570 г. был заключён мир между католиками и гугенотами. Надеясь положить конец сотрясающей страну войне и приобрести союзников, королевский двор в 1572 г. посчитал за благо заключить брачный союз между Генрихом Наваррским и сестрой короля Карла IX Маргаритой Валуа. Лучшие и знатнейшие представители гугенотского дворянства были приглашены на свадьбу. Озлобленные ревнители католицизма с яростью наблюдали, как король Карл оказывает почести ненавистному адмиралу Колиньи, идейному вдохновителю еретиков. Его христианнейшее величество дошёл до того, что публично назвал гугенота "отцом"! Казалось, католическому влиянию при дворе пришёл конец. Молодой гериог Гиз, красавец, талантливый полководец и любимей Парижа, будучи одним из вдохновителей и организаторов католической партии, не мог допустить усиления гугенотов. Ему говорили, что по приказу адмирала Колиньи был убит его отец. Назревал заговор всего католического Парижа против южан, потерявших бдительность из-за милостей короля. Верные папскому престолу фанатичные католики, таинственно переглядываясь, шёпотом обещали друг другу устроить "весёлый праздник" зарвавшимся гугенотам. Правда, каким будет это веселье, помалкивали до поры до времени.
Первое предупреждение получил адмирал Колиньи, которого 22 августа попытались убить. Насторожившиеся гугеноты принесли жалобу королю и засобирались домой из негостеприимной столицы. Боясь упустить шанс обезглавить протестантское движение, лидеры католической партии решили действовать незамедлительно. Королева-мать, поставленная перед необходимостью либо одобрить планы католиков, либо потерять всякое влияние в католическом стане Франции и в Париже, присоединилась к заговорщикам. Генрих Гиз мог торжествовать - королевский двор был теперь на его стороне. Вся хитроумная политика королевы, стремящейся избавиться от давления со стороны влиятельных Гизов брачным союзом с гугенотами, пошла прахом.
В ночь с 23 на 24 августа в аббатстве Сен-Жермен ударил колокол, подавая знак всем честным католикам исполнить свой долг. Ему ответили перезвоном другие церкви Парижа. Началась ночь Святого Варфоломея. На ничего не подозревавших гугенотов обрушились толпы вооружённых горожан и дворян во главе с герцогом Гизом. Любой, у кого не было белого креста на шляпе, становился жертвой разъярённой фанатичной толпы. Дома гугенотов, заранее отмеченные крестом, подвергались насилию и разграблению. Окровавленное оружие не знало пощады. Женщины, дети, безоружные мужчины были буквально растерзаны "добрыми католиками". Кое-где, правда, протестанты пытались оказать сопротивление, но в отличие от организованных убийц их жертвы были слишком растеряны и разобщены. Труп Колиньи с хохотом волокли по улицам. Сам король, обезумевший от происходящего, открыл из окон дворца "сезон охоты на еретиков", беспрерывно стреляя по бегушим из аркебузы. Спасения не было нигде: ни в домах, ни в Лувре, и уж тем более на улицах. Щадили только тех, кто отрекался от своей веры и на глазах убийц переходил в католичество. Генрих Гиз, как разъярённый тигр, метался по залитому кровью городу с окровавленной шпагой, помогая вершить расправу.
Все храбрые сподвижники адмирала, все приверженцы принцев крови, приехавшие в Париж на свадьбу Генриха Бурбона, - Ларошфуко, Телиньи, Брикмон, Лафорс, а также многие другие вельможи и дворяне, поплатились жизнью за доверие к королю. В самом Лувре были зарезаны дворяне из свиты Генриха Наваррского. Всего в Варфоломеевскую ночь и в три следующих дня в Париже было убито более 2 тысяч человек. Трупы в течение нескольких дней свозили возами на берега Сены и сваливали в воду.Избиение еретиков продолжалось неделю. Благодаря прекрасной организации католической партии волна насилия прокатилась по всей Франции. Одновременно с Парижем истреблением гугенотов занимались в Руане, Труа, Орлеане, Бордо, Тулузе. Герцог Гиз стал кумиром католической Франции. Уцелели лишь немногие гугенотские вожди. Карл после долгих совещаний с матерью и братом, герцогом Анжуйским, решил пощадить короля Наваррского и принца Конде. В манифестах, рассылаемых по государству, говорилось, что гугеноты наказаны смертью за преступный заговор. При этом правительство объявляло, что эдикт о веротерпимости сохраняет свою силу, но общественное богослужение кальвинистов запрещается. Впрочем, злодейство не достигло своей цели - гугеноты остались так же сильны, как и до Варфоломеевской ночи. Война возобновилась, но не привела к победе ни одной из партий. В 1573 г. король подписал эдикт, предоставлявший гугенотам свободу богослужения в городах Ла-Рошель, Ним и Нонтобан, а также во владениях вельмож. Всем остальным гугенотам предоставлялись свобода совести и право молиться в своих домах.
При новом короле Генрихе III (с 1574) Генрих Гиз занял видное место при дворе. В октябре 1575 Гиз отразил нападение германской армии при Дормане, получив рану и шрам, за который тоже получил прозвание Меченый (Ле Балафр). Король был так обеспокоен нарастающей популярностью Гиза, что заключил с гугенотами мир. После мира, заключенного в мае 1576 г. в Болье на весьма благоприятных для гугенотов условиях, католическая оппозиция под предводительством Генриха Гиза, который был в гневе на предательство короля, организовалась в (первую) Лигу, или Священный союз, который провозгласил своим девизом борьбу против гугенотов и усиление королевской власти. Самым деятельным, лицом по организации Лиги был парижский адвокат Давид, мало известный. Он ездил несколько раз в Рим, хлопоча об этом учреждении, переезжал от одного вождя католической партии к другому, склоняя их к союзу. Важно одно, что он был близкий человек к семейству Гизов, следовательно, интересы Гизов совпадали с образованием Лиги. Цель союзников была следующая, она высказана была начальником пикардийских городов, Яковом д'Юмвьером (d'Humieres): "Лига должна защищать религиозные и государственные учреждения в прежних их формах"; последние слова по самой неопределенности своей заключали нечто грозное против правительства.
В Лиге приняли участие 9/10 Франции, центром был Париж; муниципальное устройство делало его наиболее способным к той роли, которую он начал играть в Лиге. Масса народа, особенно низшая, была глубоко проникнута здесь католическими идеями. В Париже, несмотря на то, что он никогда не был общиной, муниципальные учреждения носили свой средневековый характер: цехи выбирали своих начальников, была городовая милиция, город разделен был на 16 кварталов, во главе их стоял выборный от горожан. Вся администрация города находилась, следовательно, в руках последних. В эпоху католического движения против протестантов все лица городового управления были выбраны из католиков. Таким образом, городовое парижское правительство стало во главе Лиги. Это повторилось в большей части городов французских; везде магистрат был выбран из ревностных католиков: образованная и наклонная к протестантизму часть среднего сословия должна была замолкнуть. Движение масс было слишком грозно, и на эти массы со всей силою действовали католические проповедники, большей частью из Ордена иезуитов. Это была странная, не лишенная некоторого величия эпоха в истории духовного красноречия во Франции; в числе деятелей было много талантливых проповедников, страстно увлеченных против реакции католицизму; все они готовы были жертвовать собой, чтобы доставить торжество католическим идеям. Новейшие историки Франции хотели найти одну какую-либо идею в Лиге, стремление бесполезное, ибо ее цели и намерения были разнообразны; только одна идея религиозная была здесь. К ней приступили и лица, принадлежащие к партии политиков, из страха, чтобы найти только безопасность. Но одно можно наверное сказать, что Лига не остановилась бы ни пред чем в своем начале; для нее самая монархия в случае противодействия потеряла бы свою святость.
Непризнанным главою Лиги стал герцог Генрих Гиз. В самом деле, это был замечательный человек, достойный стать во главе движения. Сын того Франца Гиза, который погиб под стенами Орлеана, Генрих имел все качества, нужные для вождя партии: очень красивый собой, красноречивый, смелый, носивший личину фанатизма, бесконечно честолюбивый и чрезвычайно умный. В народе уже ходили слухи, что он даже имеет более прав на престол, чем Генрих Валуа; составлялись родословные, доказывавшие превосходство прав его. Нужно заметить к тому, что вообще Гизы обладали в высшей степени способностью действовать на умы народа и настраивать их сообразно со своими целями. Зато и народ был редко кому-либо так предан, как Гизам; один современный историк говорит: "La France etait folle de cet homme, elle etait amoureuse de lui" ("Франция обезумела от этого человека, она была влюблена в него"). В самом деле Франция казалась влюбленной в Гиза.
Когда Генрих III узнал о составлении Лиги, он смутился; он понял, что она ему грозила столько же, как протестантам, и спешил предотвратить грозившую опасность; по-видимому, он проснулся от долгой праздности, он принял благородные меры и первым подписался в числе членов Лиги и объявил себя ее главою, чем сильно уменьшил ее влияние. На время он устранил таким образом Гиза. Но эта роль не была ролью Генриха, лишенного постоянной энергии: он мог просыпаться только на время от своего усыпления. Отношения короля с Гизом ухудшились после мира в Пуатье (сентябрь 1577). Пока король прохлождался с новыми фаворитами, Гиз увеличивал свои силы за счет союза с Испанией. В 1578 этот союз оформился окончательно.
В 1584 г. умер герцог Алансонский, брат Генриха III и наследник престола (у Генриха не было и не могло быть детей). Тогда отношения партии приняли другой характер: ближайшим наследником престола оказался еретик, отступник, Генрих Наваррский. Лига торжественно объявила, что она никогда не признает королем отступника; папа, чтобы обеспечить себя с этой стороны, произнес новое проклятие над королем Наваррским. Все пути к престолу были таким образом заграждены для последнего. Герцог Генрих Гиз попытался предотвратить возможность восхождения на престол Генриха Наваррского, принадлежавшего к дому Бурбонов, по причине его еретической веры. Вынужденный Лигой объявить ему войну, Генрих III вел ее вяло и несчастливо, в чем он, впрочем, был не совсем виновен, ибо главная причина неудач заключалась в недостатке денег. Генрих Наваррский перешел в наступление, и завязалась "война трех Генрихов". Часть некоторых успехов против протестантов, именно поражение немецких протестантских войск, шедших на помощь, были приписаны не Генриху III, а Генриху Гизу: зато в церквах проповедники сравнивали короля с Гизом, как Саула с Давидом. Волнение росло в городах; требовали решительных мер против протестантов, требовали, чтобы Гизу вверено было начальство в войне и чтобы ему доставлены были к тому средства. Король не мог сделать ни того, ни другого, ибо, во-первых, это значило бы ему решительно отказаться от престола, а, во-вторых, ему неоткуда было взять денег.
Более всего боялся Генрих прибытия Гиза в Париж. Он послал сказать последнему, чтобы не являлся сюда; но у него не было денег, чтобы послать это приказание с курьером, надо было послать по почте. Получил ли Генрих Гиз это письмо, или он разъехался с ним, это неизвестно, но только, несмотря ни на что, он прибыл в Париж 10 мая 1588 г. Драматический рассказ о событиях этих майских дней мы находим у итальянца Давилы (Davila), близкого человека ко двору Екатерины Медичи. Когда Гиз приехал в город, народ встречал его как спасителя; женщины осыпали его цветами, обливали благовониями. "Ты здесь, ? говорили ему,? и мы ничего не боимся". Навстречу ему пели: "Благословен грядый во имя господня...". Народ только что не нес его на руках. Когда Генрих узнал о его прибытии, он побледнел и закрыл лицо руками. При нем были в эту минуту два советника, итальянец аббат dеl Веllo и корсиканец Орнано. Они тотчас дали королю совет пригласить Гиза и зарезать его; аббат подкрепил этот совет даже текстом: "Поражу пастыря и разыдутся овцы". Король был готов последовать совету, но, несмотря на неоспоримое личное мужество, он не решался: дело, точно, было трудное при тогдашней настроенности духа в народе. Когда Гиз представлялся королю во дворце, он был также бледен; проходя сквозь ряды телохранителей, он кланялся, ему не отвечали; начальник их Крильон сурово и грозно посмотрел на него. Генрих встретил его строгими упреками - зачем он приехал в Париж; Гиз поспешил окончить свидание и удалиться. На другой день он снова явился во дворец, но уже в сопровождении 400 дворян, вооруженных пистолетами и кинжалами, и тогда он говорил уже другим языком.
Любая акция против непокорного вождя Лиги, "короля Парижа", как его давно уже называли, могла вызвать восстание в Париже и подвергнуть опасности жизнь короля; поэтому Генрих воздержался от принятия каких-либо мер. Зачем он ранним утром 12 мая ввел в город оставшиеся в его распоряжении немногочисленные войска - не вполне ясно. Швейцарские войска заняли главные тракты города: но это было уже поздно - везде возникли баррикады, возбужденное население атаковало швейцарцев и частично их уничтожило. Войска должны были отступить, король оказался в западне. В такой безнадежной ситуации Екатерина Медичи еще раз прибегла к искусству разумной дипломатии. Она попыталась путем переговоров взять инициативу в свои руки, чтобы достичь сразу нескольких целей. Для начала она отправилась к герцогу де Гизу, и услышала от него, что, по его мнению, отречение короля от престола может быть единственным способом сохранить его жизнь. Много раз пришлось курсировать королеве-матери между Лувром и отелем Гизов, выполняя роль посредника в переговорах между "королем Парижа" и королем Франции, выигрывать время, прикрывая побег сына, который под защитой сохранивших верность войск покинул Париж со своими ближайшими советниками вечером 13 мая 1588 г.
Униженный, опозоренный, Генрих III клялся возвратиться в Париж, но уже не иначе, как через пролом. В планы Гиза вовсе не входило бегство короля, и в эту минуту он, конечно, мог уже думать о принятии королевского титула. Но для него чрезвычайно важно было овладеть особою Генриха III. Впрочем, дела его шли так, что успех казался только отсроченным. В октябре король собрал чины в Блуа; Генрих Гиз отправился туда спокойный, смело надеясь на дворянство и зная, что чины будут на его стороне. Но там ждало его дело, которого он не рассчитывал в своей самонадеянности. Генрих решился убить его, не советуясь со своей матерью Екатериной Медичи. Он предложил это убийство Крильону. Тот отказался; тогда он обратился к одному из незначительных офицеров, и тот согласился.
23 декабря (1588 г.), в день, определенный для заседания чинов, Гиз получил вдруг повеление поспешно явиться к королю, он отправился в кабинет его. Накануне еще он получил несколько предостерегательных записок; одну из них он прочел, улыбнулся и сказал: "Он не посмеет". Но, когда он вошел в комнату пред кабинетом короля, он заметил, что затевается что-то недоброе; дворяне смотрели на него такими глазами, которые не предвещали хорошего, когда он проходил мимо них, они положили руки на шпаги. Гиз подошел и положил руки на замок: в эту минуту его ударили сзади, и в несколько ударов он был убит. Король вышел из кабинета, толкнул его тело ногой и сказал: "Как велик он! По смерти кажется еще больше". Через несколько часов был убит его брат, Людовик II, кардинал де Гиз Лотарингский. Ему дали время на молитву, закрыли голову плащом и расстреляли. Тела обоих были сожжены и прах брошен в Луару. Несколько приверженцев Гизов были также убиты. Но эти убийства также мало достигли цели, как убийства Варфоломеевской ночи. По всей Франции раздался общий клик негодования: Генриха называли убийцей. В Париже Сорбонна объявила короля лишенным престола; члены парламента, противоречившие решению, были взяты под стражу.
Место Генриха Гиза во главе Лиги заняли его младший брат герцог Майенский и его сестра герцогиня Монпансье. В церквах католические проповедники призывали отомстить за смерть Генриха Гиза и его брата и убить короля-еретика. Быстро нашелся человек, чья душа откликнулась на призывы проповедников. Это был 22-летний монах-доминиканец Жак Клеман. Ограниченный фанатик, решительный и энергичный, он идеально подходил для роли исполнителя воли Гизов. Психологическую обработку Клемана вел приор монастыря на улице св. Якова. Интенсивность ее была такова, что несчастный юноша даже поверил в свою способность по воле Божьей делаться невидимым для чужих глаз. Клемана представили герцогине Монпансье, и, чтобы укрепить его решимость, она сказала, что в качестве заложников будут арестованы сторонники Генриха III в Париже. Так и было сделано. 300 человек были взяты под стражу в столице, которой владела Католическая Лига.
Клеман получил разрешение от приора покинуть монастырь и в тот же день отправился в предместье Парижа Сен-Клу, где размещалась ставка короля. Прибыв туда, Клеман заявил, что он ? секретный посол Католической Лиги и уполномочен сделать королю предложения. Приближенные короля поверили монаху. На другой день, 1 августа 1589 года, он был принят Генрихом. Клеман сумел в складках рясы спрятать нож и во время аудиенции, передав королю фальшивое письмо, мгновенно выхватил оружие и ударил Генриха в живот. Король не успел защититься и только в ужасе воскликнул: "Проклятый монах, он убил меня!". Клеман, веруя в свою неуязвимость, даже не пытался бежать, и вбежавшая в кабинет охрана короля тут же убила его. Генрих III умер не сразу. Он промучился еще сутки. Медицина того времени была бессильна спасти его, и 2 августа король скончался.
